Е.Мельничук, Л. Стогний, А.Ефимов (Севастополь), М.Михайлов (Симферополь)
Чудо-оружие Третьего Рейха: Бахчисарайский след
ПРЕДИСЛОВИЕ
Битву за Севастополь 1941-42 года мы привыкли воспринимать как 250-дневную героическую оборону, состоящую из множества примеров мужества и героизма защитников легендарного города, вдохновлявших армию и население сражающейся страны в тот далеко не радостный период войны.
Гражданскому человеку, взглянув на карту Крыма, трудно понять, как и для чего нужно было вообще оборонять этот клочок земли в самом углу полуострова. Однако карта для непосвященного не дает полного представления об этом районе Крыма. Природный рельеф и многолетний труд военных инженеров должен был превратить Севастополь в неприступную крепость. Враг хорошо это понимал и был готов ко всему. Сегодня, когда мы имеем возможность анализировать и немецкие источники выясняется, что осажденные испытали на себе не только всю мощь немецкой военной машины, но самые современные на тот период новинки военно-технической мысли. Севастополь стал своеобразным полигоном для испытания образцов чудо-оружия – надежды Германии в достижении мирового господства.
Одной из таких новинок стало самое мощное артиллерийское орудие Второй мировой войны 800мм пушка «Дора».
За последние десятилетия тема использования «Доры» в осаде Севастополя неоднократно поднималась в прессе и в исторических исследованиях. Авторы приходили к прямо противоположным выводам от полного отрицания использования «Доры» в Крыму, до утверждений об успехах советских летчиков, которые быстро вывели этого монстра из строя. Так как же применялось это супероружие в Крыму, что его результатов не могут отыскать до сих пор?
Многие исследователи пытались найти документальные подтверждения и артефакты этого артиллерийского эксперимента. Не удержались от этого соблазна и мы. Два года назад, обнаружив на сайте севастопольских любителей военной истории старую карту окрестностей Бахчисарая с указанием остатков железнодорожной выемки, которая могла бы быть огневой позицией «Доры», мы решили проверить эту информацию на месте. Подходя к автостраде со стороны действующей ж.д. линии Симферополь-Севастополь, действительно можно увидеть остатки какого-то искусственного вала. Однако полного соответствия с картой обнаружить не удалось. Во-первых, следов продолжения выемки до соединения с веткой не было, во-вторых, один из склонов выемки отсутствовал, был срыт бульдозерами, причем не так давно.
Однако вид из этой выемки на уступы Внешней гряды Крымских гор, нависающих над с. Верхнесадовое (бывш. Дуванкой) совпадал с немецкой фотографией выемки для огневой позиции «Доры»1942 года. Этот и множество других снимков из книги Герхарда Таубе[1] «Немецкая рельсовая артиллерия», вышедшей в 2001 г. в Штутгарте, с запечатленными на них пейзажами напоминают Крым и позволяют узнать конкретную местность.
Испытав эйфорию от успеха поисков, и засев за изучение всех возможных источников, мы вскоре познали досаду и легкую зависть. Задолго до нас весь этот путь прошел севастополец артиллерист Евгений Мельничук, который поиск крымского следа «Доры» начал с находки в далеком Египте. Мы с удовольствием предоставляем ему слово на страницах нашего журнала, оставляя за собой право лишь слегка сдабривать его исследование нашими дополнениями и комментариями.
Михаил Михайлов, ведущий рубрики.
ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ О «ДОРЕ» ПОД СЕВАСТОПОЛЕМ
После «успешных» боевых действий на Керченском полуострове с 8 по 18 мая 1942 г., результатом которых было тяжелое поражение советского Крымского фронта, немецкая 11-я армия начала подготовку к решительному наступлению на Севастополь.
Войска Севастопольского оборонительного района (СОР) — Приморская армия и Черноморский флот, находясь почти семь месяцев в осаде, к этому времени уже отразили две попытки 11-й армии захватить Севастополь в ноябре и декабре 1941 г.
Для артиллерийской подготовки наступления немцами в течение апреля-мая месяцев была создана, мощная группировка, в составе которой на фронте в 35 км планировалось использовать все наличные (полковые, дивизионные и корпусные) артиллерийские средства, а в составе армейской артиллерийской группы — и средства усиления, предоставленные
Верховным командованием сухопутных войск Вермахта, в том числе тяжелую железнодорожную артустановку «Дора» калибром 800 мм, до сих пор не применявшуюся в ходе боевых действий.
В основном, почти все тяжелые артсистемы были сконцентрированы в полосе 54 армейского корпуса на северном участке фронта — в Бельбекской долине (от с. Черкез-Кермен до железнодорожного моста через р. Бельбек), на возвышенности Кара-Тау, в балках левого берега Качинской долины и севернее аэродрома Бельбек, т.к. именно на северном участке планировалось нанесение основного удара немецких войск, а район расположения огневых позиций (ОП) имел развитую сеть шоссейных дорог для подвоза боеприпасов и железнодорожную ветку Бахчисарай-Севастополь, чего не было на южном участке севастопольской обороны.
В составе армейского артиллерийского командования на ОП были развернуты пушечные батареи калибром 150 — 190 мм, три железнодорожные установки «Бруно» калибром 280 мм, несколько батарей осадных мортир и гаубиц калибром 305, 350 и 420 мм и две самоходные гаубичные артсистемы большой мощности «Тор» и «Один», типа «Карл» калибром 615 мм.
Впоследствии бывший командующий 11-й армией генерал-фельдмаршал фон Манштейн в своих мемуарах вспоминал: «…в целом во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь…»
В ходе решающих боев применение всех тяжелых артсистем было вскрыто инструментальной разведкой артиллерийских частей СОР, а также визуально и с помощью идентификации неразорвавшихся снарядов, крупных осколков, сорванных ведущих поясков, частей бронебойных боеприпасов и снарядных донышек, в изобилии валявшихся вокруг воронок в границах обстреливавшихся объектов.
О наличии у противника сверхтяжелого орудия в Севастополе ходили различные слухи — один фантастичнее другого, а поскольку материального подтверждения применения орудия-монстра найдено не было, слухи командованием СОР расценивались как дезинформация, а их распространение сурово каралось.
После завершения боев в Крыму в мае 1944 г. специальные комиссии занимались поиском (весьма поверхностным, как на нам теперь известно) ОП сверхтяжелого орудия в районах сел Дуванкой (ныне Верхнесадовое) и Заланкой (Фронтовое), но безуспешно.
Поскольку подлинных документов артиллерийского командования 11-й армии о боевом применении орудия «Дора» на советско-германском фронте в то время разыскать не удалось, в многочисленных отчетах и справках (в том числе и в отчете командования СОР за 1942 г.) и в последующих мемуарах, получивших широкую известность, был сделан однозначный вывод: «…«Дора» по Севастополю не стреляла…» При этом безаппеляционный вывод не изменился даже после публикации в Советском Союзе мемуаров Манштейна, в которых он писал, касаясь состава артиллерийской группировки под Севастополем: «…кроме того было два специальных орудия калибра 600 мм и знаменитая пушка «Дора» калибром 800 мм…»[2]
Досье «Military Крым»
О «Доре» упоминает в своих мемуарах и рядовой немецкий артиллерист Г.Бидерман, принимавший участие в осада Севастополя[3]:
«…Для участия в боях за Севастополь были присланы три феноменальных артиллерийских бегемота: мортира «Гамма», мортира «Карл» (также именовавшийся «Тор») и гигантская железнодорожная пушка «Дора». Все три в то время считались чудо-оружием обычной артиллерии и были спроектированы и изготовлены для специальной цели — уничтожения железобетонных бункеров и укреплений.<…>
Величайшее орудие было установлено в Бахчисарае во Дворце садов, старой резиденции татарского хана, и было окрещено «Дорой». Фронтовики прозвали его «тяжелый Густав», и со своим 800-миллиметровым калибром оно оставалось самым тяжелым орудием в этой войне. Требовалось шестьдесят железнодорожных вагонов для перевозки его отдельных элементов, которые потом собирались на месте, чтобы привести орудие в действие. Из ствола длиной 32,5 метра стреляли фугасными снарядами весом 4800 килограммов, или почти 5 тонн. Снаряд и гильза в длину составляли 7,8 метра. В вертикальном положении боеприпас был высотой в двухэтажный дом. Максимальная скорострельность составляла три выстрела в час. Его постоянно охраняли две зенитные батареи. Орудийный расчет, дополнительная охрана и обслуживающий персонал этого монстра возглавлялись генерал-майором, полковником и насчитывали 1500 человек.
Эта обветшалая военная философия полагалась на традиционных артиллерийских элементах в извращенной, гигантской форме, которые так увеличились в размерах, что стали контрпродуктивными в смысле людских и материальных затрат, требуемых для их содержания и использования. Тем не менее, сообщалось, что единственным снарядом с «Доры» пробило 30-метровый слой земли и уничтожило огромный подземный арсенал в Северной бухте под Севастополем…».
Думается, что эта информация изложена не на основе личных наблюдений немецкого солдата, а почерпнута из других источников в том числе и публикаций своего главнокомандующего.
Отсутствие достоверных данных о самом явлении «Дора» породило массу различных домыслов и инсинуаций в мемуарах советских военачальников, крымских партизан, флотских и военных разведчиков и авиаторов. Нашлись люди, которые лично участвовали в уничтожении «Доры»» и даже были награждены правительственными наградами. В девяностые годы по мотивам надуманного рассказа бывшего заместителя командующего партизанским движением Крыма Г.Л. Северского «Конец большой Доры» [4] был даже снят занимательный боевик, события, изложенные в котором, не имели ничего общего с происходившим летом 1942 г.
В описаниях у мемуаристов и кинематографистов искажены факты, смещены времена года, калибры и названия различных артиллерийских систем, районы расположения их ОП и средств маскировки; использованы фамилии достаточно известных партизанских, армейских и флотских разведчиков и командиров, совершенно, однако, не причастных к происходившему в действительности.
Теперь многое, почти все, стало известно.
Досье «Military Крым»
Лукин Василий Иванович (1907-1975)
Особенно живучей оказалась версия об удачном бомбовом ударе на позиции «Доры» командира 6-го дальнебомбардировчного авиаполка Василия Ивановича Лукина. С легкой руки его дочери Л.В. Сандберг появилось несколько публикаций, в которых описывается этот налет.
«…Уничтожение «Доры» поручается 6-му ДБАП. Задание ответственное. Опытный летчик командир полка капитан В.И. Лукин записывает боевое задание: «Цель: долина Бельбек-Дуванкой». Он вылетел с аэродрома Кореновская ведущим пары самолетов 17 июня 1942 года. Длина маршрута 1050 км, время полета 3 часа 50 минут. Бомбовая нагрузка — 1000 кг (10 фугасных бомб по 100 кг каждая)».
В.И. Лукин хорошо знал Дуванкой. 24 декабря 1941 года в этом районе он бомбил скопление немецких войск, танков, автомашин. Тогда он был ведущим девятки. Память у него была удивительная, местность хорошо запоминал. На подходе к цели видимость стала нулевой. Немцы применили дымовую завесу, однако Лукин уверенно вел самолет к цели. Дымовая завеса затрудняла немецким зенитчикам обеспечить огневое прикрытие. Два смелых экипажа пробились к цели и сбросили свой бомбовой груз. После бомбардировки пушки 17 июня 1942 года она больше не сделала ни одного выстрела на советско-германской фронте. Ствол «Доры» был отправлен на ремонт в Эссен на завод Круппа. БЫЛО ОБЪЯВЛЕНО, ЧТО ПРИЧИНОЙ РЕМОНТА ЯВЛЯЕТСЯ ПОЛНЫЙ ИЗНОС СТВОЛА…»[5](Выделено ред.) Причем если в этом очерке, опубликованном в Минске в 2004 г автор лишь осторожно предполагает об успехе этого бомбового удара, то уже через год у Л.В.Сандберг сомнений не остается:
«…Партизаны-разведчики сообщили советскому командованию о том, что в этом укрепленном районе немцы устанавливают в обстановке строжайшей секретности сверхмощную пушку. Советское командование, получив разведданные от партизан, приняло решение уничтожить немецкое орудие. Однако в течение трех месяцев все предпринятые для этого меры и на земле и в воздухе оказались безуспешными. Для выполнения этой задачи был послан взвод военной разведки. Однако пробиться к Дуванкою через усиленные заслоны немцев разведчики не смогли…
Только 13 дней мог использовать противник свое смертоносное оружие. А ведь наши войска оставили Севастополь 7 июля, только через 20 дней после того, как замолчала пушка. Что же помешало немцам использовать орудие после 17 июня?
Отец хорошо знал Дуванкой. 24 декабря 1941 года в этом районе он бомбил скопление немецких войск, танков и автомашин. Тогда он был ведущим девятки. Память у него была удивительная, местность запоминал хорошо. На подходе к цели видимость стала нулевой, так как немцы, несмотря на ночь, применили дымовую завесу. Они были уверены, что уж если авиационные отряды русских летчиков из 9 и более самолетов не смогли уничтожить их объект, то 2 самолета тем более не смогут нанести ему сколько-нибудь серьезный урон. То, что не смогли сделать другие летчики, сделали два смелых экипажа. Их бомбы точно легли в цель. «Дора» больше не смогла сделать ни одного своего выстрела на советско-германском фронте. (НЕ В СИЛУ СВОЕГО ИЗНОСА, А В РЕЗУЛЬТАТЕ ПОВРЕЖДЕНИЙ ОТ БОМБОВОГО УДАРА)(Выделено ред.).. Орудие было отправлено на ремонт в Эссен на завод Круппа. Лафет и все оборудование по приказу Гитлера начали перевозить под Ленинград[6].
Этого было достаточно, чтобы некоторые пересказчики сделали вывод, что урон «Доре» был нанесен невосполнимый..(см. Александр Филиппович «Дора» перестала огрызаться[7].)
Герой Советского Союза И.И. Назин (1919-1943)
Автор воспоминаний «Пятая воздушная» С.М. Давтян отдает приоритет в удачной бомбежке «Доры» другим летчикам И.И. Назину и И.П.Калашникову. Мемуаристу даже удалось подслушать переговоры членов экипажа бомбардировщика:
«…В небо поднялись с Кавказского побережья перед рассветом. Но в первые же минуты полета звено Назина получило новое задание: ударить по тяжелым орудиям, обстреливавшим Севастополь.
— Ну, Иван, штурманем сегодня эту чертову «Дору», — оказал Назин, обращаясь к штурману.
— Лишь бы добраться до нее, а там… — озабоченно ответил лейтенант И. П. Калашников.
— Попробуем, — ответил Назин. — Но что-то уж слишком быстро светает…
Назин и Калашников напряженно смотрели вниз стремясь поскорее обнаружить фашистскую мортиру. И, наверное, искали бы ее долго, но внизу мелькнула вспышка — и Назин засек замаскированную «Дору».
— Приготовиться к атаке!
Едва фашистская мортира произвела второй выстрел как тут же ее накрыла бомба, точно сброшенная Калашниковым.
— А ну, братцы, еще разок! — прогремел в наушниках взволнованный голос командира.
Но произвести повторное бомбометание им не удалось. Заговорили вражеские зенитки, в небе появились «мессершмитты». Завязался неравный воздушный бой. Меткими пулеметными очередями стрелок-радист сержант Б. С. Свердлов отражал атаки противника, и все же в одной из них фашистам удалось подбить машину Назина. Самолет резко качнулся. Летчик быстро восстановил горизонтальное положение, но почувствовал, что СБ стал плохо слушаться рулей глубины. На израненном самолете Назин не мог долететь до своего аэродрома и совершил посадку в Севастополе, где базировался 45-й истребительный авиаполк подполковника И. М. Дзусова…»[8]
Однако такая осведомленность летчиков и их успехи в уничтожении «Доры» развенчиваются воспоминаниями коменданта Береговой обороны Главной военно-морской базы ЧФ, начальника Севастопольского гарнизона генерал-лейтенанта Моргунова П.А., вот что он пишет: «… Кроме орудия «Дора», все указанные калибры были зафиксированы нами во время третьего штурма. Применение пушки «Дора» не подтверждается. До последнего дня обороны не наблюдалось стрельбы из такого орудия и разрыва снаряда столь крупного калибра. Манштейн писал, что одним выстрелом «Доры» был взорван склад в Сухарной балке, но все склады на Северной стороне были подорваны нами в последние дни обороны. Для использования такой пушки должна была быть построена специальная — железнодорожная позиция. В военно-исторической литературе указывается, что эта позиция располагалась в районе между дер. Дуванкой и Заланкой. Однако после освобождения Севастополя не обнаружили такой позиции, хотя и искали. Если такая позиция была, то хотя бы насыпь должна была остаться. Некоторые наши раненые командиры, попавшие в плен, а затем бежавшие, говорили, что слух об этом орудии, будто бы стрелявшем по Севастополю, был специально пущен гитлеровцами. Такое орудие у противника было, но не под Севастополем.
Во всяком случае «Дора» по Севастополю не стреляла, а если противник, возможно, и подвозил это орудие, то установить его не успел. Ведь, если бы оно вело огонь, то, несомненно, было бы засечено нами. Кстати, ни в одном официальном немецком документе, которые удалось просмотреть, нет подтверждения о нахождении пушки «Дора» под Севастополем. Ничего не писал об ее использовании под Севастополем и Гальдер в своем дневнике, хотя о переброске к Севастополю 600-мм орудий «Карл» он упоминал п. Трудно допустить, чтобы начальник немецкого генштаба сказал об одних орудиях большой мощности, а о другом, еще более мощном, забыл…»[9]
ДОРОГА В КРЫМ
В ходе подготовки Германии к военному реваншу после поражения в первой мировой войне А. Гитлер потребовал от руководителей фирмы «Крупп» создания таких артиллерийских систем, с помощью которых можно было бы содействовать сухопутным войскам Вермахта в прорыве системы французских долговременных фортификационных сооружений и заграждений — т.н. «линии Мажино», построенных на границе с Германией в 1929 — 1936 гг.
Основные требования к системам:
- пробивная способность по железобетону — 7 м;
- пробивная способность по стали — 1м;
- дистанция стрельбы с учетом возможного поражения фортов из-за госграницы после скрытного развертывания установок— 45 км.
Шеф-конструктор фирмы «Крупп» профессор, доктор-инженер Эрих Мюллер (по прозвищу «Пушка-Мюллер»), используя богатый опыт первой мировой войны, в которой применялись немецкие тяжелые артсистемы для обстрела Парижа с дистанции более 100 км. приступил к созданию специзделия в 1936 г.
Досье «Military Крым»
Эрих Мюллер. Немецкий инженер.
Родился в 1892 г в Берлине. Работал сначала стажером в железнодорожных мастерских, затем дизайнером.
В 1922 г закончил Берлинский технический университет(Technischen Hochschule Berlin-Charlottenburg).Остался в вузе ассистентом где в 1931 г и защитил диссертацию. В мае 1933 года вступил в НСДАП. В 1934 году был назначен начальником станции Берлин-Темпехоф.
С апреля 1935 года начальник отдела разработки артиллерийских систем концерна «Тиссен-Крупп».
Ему поручена разработка и строительство тяжелых артиллерийских орудий«Густав» и «Дора». Он сыграл важную роль в создании 24 типов оружия. С 1940 года — начальник комитета по вооружениям Министерства обороны. Однако из-за разногласий с Ф. Тодтом и А. Шпеером весной 1942 г оставил этот пост. С 1943г. являлся членом правления концерна»Тиссен-Крупп».
В 1948 г на Нюрнбергском процессе по делу Круппа был осужден к 12 годам лишения свободы. Но уже через четыре года освобожден.
Умер в 1963 году в г.Эссене.
Отделом арттехснабжения ему было присвоено наименование «Дора». Второй «аппарат» такого же типа — «Тяжелый Густав-2» также был готов и испытан на полигоне, но в боевых действиях участия не принимал. Строительство третьего «аппарата» — «Длинный Густав» калибром 520 мм со стволом на 16 м длиннее, чем у первых двух орудий, было завершено к концу 1943 г., однако он в цехах фирмы был разбит авиацией союзников. Дальнейшие работы над ним не возобновлялись.
Весь процесс производства «спецаппаратов» был засекречен. Официальная пропаганда настойчиво говорила о «сверхоружии», и в целях дезинформации противников давала системам периодически менявшиеся наименования.
Средства транспортировки системы включали пять эшелонов (106 вагонов и специальных платформ), на которых размещались: личный состав с командным пунктом и средствами жизнеобеспечения; силовые установки и штатные маскировочные средства; составные части орудия и транспортера; составляющие подъездных и монтажных рельсовых путей и сборочных кранов; климатизированные вагоны для снарядов (гранат) и зарядов. Головные и концевые вагоны эшелонов (составов) имели специальные площадки для размещения средств ПВО: по две-три 20 мм спаренные зенитные артустановки «Флак-38».
При подготовке решающего штурма Севастополя в составе артиллерийского командования 54 армейского корпуса в июне 1942 г. планировалось использовать подразделение Е-672 (командир — подполковник Бем).
Основные тактико-технические характеристики
«спецаппаратов» «Дора» и «тяжелый Густав-2» 1. Калибр, мм 816
2. Общая длина ствола, м 32,48
3. Наибольший угол возвышения, градус 65
4. Возможность горизонтального наведения: нет
5. Максимальная скорострельность, выстрелов в час 3
6. Размеры транспортера на позиции:ширина, м 7,1
длина по буферу, м 47,3
высота (ствол в горизонтальном положении), м 11,6
7. Общий вес ствола, т 400
8. Общий вес транспортера в боевом положении, т 1350
9. Время приведения в боевую готовность на ОП, час 54
10. Бронебойный снаряд: вес, т 7,1
длина с наконечником, м 3,63
вес взрывчатого вещества (3,5 % от веса снаряда), кг 250
взрыватель донный
11. Фугасная граната вес, т 4,8
длина с наконечником, м 5,4
вес взрывчатого вещества (14,6 % от веса снаряда), кг 700
взрыватель головной
12. Заряжание раздельное: картузно-гильзовое
13. Общий вес заряда (снаряд — граната), кг 1850 — 2000
14. Максимальные дистанции стрельбы(малый-полный заряд), км 28 — 48
15. Пробивная способность снаряда:
по стали, м 1
по бетону, м 8
проникновение в грунт средней плотности, м 32
16. Полетное время (снаряда — гранаты), сек 44 — 50
17. Практическая живучесть ствола должна была составить, выстрелов 100
Принятие решения на применение орудия «Дора» вызывалось не только и не столько необходимостью усиления создававшейся артиллерийской группировки, так как наличие в ее составе более 220 батарей, в т.ч. около 100 из них большой мощности, было вполне достаточно для подавления и разрушения созданной войсками СОР системы полевых укреплений и лишения частей и соединений способности оказывать организованное продолжительное сопротивление. Возможности и подразделения Е-672 изучались специальным штабом с тем, чтобы полученные в Крыму практические результаты применения орудия в боевой обстановке впоследствии использовать для планировавшегося обстрела Англии обоими «спецаппаратами» «Дора» и Тяжелый Густав-2», для чего предполагалось увеличить дистанцию досягаемости систем до 85 — 140 км и использовать в качестве боеприпасов подкалиберные снаряды с отделяющимся поддоном и т.н. Пенемюндские реактивные снаряды».
На артполигоне Рюгенвальд (побережье Балтийского моря) в 1941 г. подразделение Е-672 было сформировано и слажено. В его состав входили: более 1000 человек личного состава; штаб подразделения (дивизиона); орудийная батарея со штабом и командным пунктом, оборудованным новейшими средствами связи; топографический и вычислительный взводы и несколько наблюдательных и измерительных пунктов, оснащенных инфракрасной аппаратурой для определения мест падения снарядов в условиях тумана и большого запыления (задымления) района целей в ходе артподготовки.
Кроме того, подразделению Е-672 была придана бригада (20 человек) инженеров и высококвалифицированных рабочих фирмы «Крупп» для оказания помощи в ходе приведения орудия в боевое и походное положение.
После завершения слаживания и сдачи задач на допуск к боевым стрельбам система была испытана практическими боеприпасами и введена в боевой состав артиллерии Вермахта.
В апреле 1942 г. подразделение Е-672 было без особых происшествий перебазировано в Крым по маршруту: Рюгенвальд — Бремберг — Краков — Лемберг (Львов) — Запорожье — Днепропетровск — Мелитополь -Крым.
Все пять эшелонов 25.04.1942 г. скрытно прибыли на полустанок Ташлых-Даир[10] в 30 км южнее железнодорожного узла Джанкой, где были тщательно замаскированы штатными средствами (отработана будущая система маскировки на ОП). Здесь эшелоны находились до решения судьбы Крымского фронта в мае 1942 г. с тем, чтобы была возможность срочной эвакуации подразделения Е-672 в случае наступления советских войск с Керченского полуострова.
В апреле начальник работ по строительству ОП вместе с командиром подразделения Е-672 на самолете «Физелер шторх» (одном из четырех, базировавшихся на посадочной площадке Смаил-бай в Бахчисарае) тщательно обследовал возможный район расположения ОП в тыловой зоне 54 армейского корпуса и выбрал точку ее, строительства в 25 км от расположения предполагавшихся к обстрелу целей в границах СОР (в основном на Северной стороне Севастополя) и в 2 км к югу от железнодорожной станции Бахчисарай.
Особенностью места расположения позиции было строительство ее в чистом поле, на участке, где не имелось ни сложного рельефа, ни скальных укрытий, ни хоть какого бы лесного покрова, что обеспечивало своеобразный психологический эффект: русские в чистом поле орудие искать не будут.
Несомненно и то, что руководитель работ был хорошо осведомлен об эффективном укрытии в выемках железной дороги вблизи ст. Мекензиевы горы и около Камышловского моста севастопольского бронепоезда «Железняков». Внезапно появляясь из перекрытых горизонтальными масками выемок, бронепоезд производил короткие ощутимые артналеты по переднему краю, а с появлением авиации противника быстро скрывался в одном из укрытий.
Совершенно голый мергелевый холм между р. Чурук-Су и железной дорогой Бахчисарай-Севастополь был вскрыт продольной выемкой глубиной в 10 и длиной около 200 м в направлении северо-восток — юго-запад. Восточнее холма до ст. Бахчисарай построена километровая ветка, западнее холма уложены «кривые стрельбы» для наведения орудия в цель в горизонтальной плоскости, которые позволяли разворачивать транспортер с орудием на 45 градусов, при этом весь район целей попадал в сектор обстрела.
На участке подвоза системы к выемке и непосредственно в ней пути строились двух- и трехколлейными для перемещения монтажных кранов, а в период стрельбы — параллельного размещения двух транспортно-заряжающих вагонов со снарядами и зарядами.
Работы по строительству ОП продолжались четыре недели. Для их выполнения привлекались 600 военных строителей-железнодорожников, 1000 рабочих «Трудфронта» организации «Тодт», 1500 человек гражданского населения и некоторое количество военнопленных, захваченных немецкими войсками при прорыве Перекопских позиций и взятии Керчи в октябре-ноябре 1941 г.
Пленные содержались в лагере у водохранилища Эгиз-оба, на одноименном голом холме (высота 163.0), подножье которого было огорожено колючей проволокой. После падения Севастополя этот лагерь использовался в качестве пересыльного для взятых в плен последних защитников города и отличался особо жестоким, режимом, определявшимся тем, что вместе с румынами и немцами его охраняло подразделение местных бахчисарайских полицаев и добровольцев.
Строительство ОП велось круглые сутки, особенно земляные работы. Безопасность обеспечивалась надежной маскировкой и постоянным патрулированием над районом истребителей из состава 8-го авиакорпуса генерала Рихтгофена.
Для прикрытия района были развернуты среднекалиберные (88 мм) и малокалиберные (20 мм) батареи усиленного зенитно-артиллерийского дивизиона, специально приданного подразделению Е-672, дивизион дыммаскировки, две румынские пехотные роты охраны, взвод служебных собак и специальная моторизованная команда полевой жандармерии.
Зенитные батареи располагались на холмах Эгиз-оба, на возвышенностях Кара-Тау, Узун-Сырт, Беш-Пармак и в районе кургана Шейхляр-оба (окопы для орудий на Эгиз-оба и Кара-Тау сохранились до сих пор). Кроме того, в систему ПВО района включались зенитные средства полевых войск, выводившихся с фронта в район Бахчисарая на отдых и пополнение.
Оккупационной администрацией и органами безопасности весь район был объявлен запретной зоной со всеми вытекавшими из этого для военного времени последствиями.
БОЕВОЕ ПРИМЕНИЕ «ДОРЫ», И ЧТО ОБ ЭТОМ ЗНАЛИ НАШИ
Предпринятые меры маскировки и безопасности, строжайший оккупационный режим и террор не позволили зарождавшемуся подполью, агентурной и войсковой разведке крымских партизан, НКВД Крыма, Приморской армии и Черноморского флота вскрыть сам факт прибытия в Крым подразделения Е-672, строительства огневой позиции и развертывания на ней орудия «Дора», хотя флотские и армейские разведорганы специально вели контроль за размещением и полосах немецких 30-го и 54-го армейских корпусов артсистем большой мощности.
К июню 1942 г. отряды третьего и четвертого районов партизан Крыма, дислоцировавшихся в лесах госзаповедника, Бахчисарайского и Куйбышевского административных районов — непосредственно в тылах 30 и 54 армейских корпусов, оставшись без всякой связи с «Большой землей», понесли большие потери и оказались в крайне тяжелом продовольственном положении, вследствие чего в течение февраля-мая в восьми отрядах районов от голода умерло около 400 партизан.
Партийное подполье и агентура, готовившиеся к действиям на оккупированной территории областным комитетом ВКП(б) и НКВД Крыма, оказались недееспособными: «…При попытках связаться с этой агентурой выявилось, что часть ее стала на путь предательства, другой же части не оказалось на местах…»[11]
Руководителям партизанской разведки пришлось создавать резидентуры, внедрять и насаждать свою агентуру в города и населенные пункты Крыма в условиях прифронтовой полосы, жесткого оккупационного режима, плотной блокады партизанского леса карательными органами с помощью многочисленных пособников оккупантов и крайне враждебного отношения к партизанам, значительной части местного населения прилесных деревень административных районов, опоясывавших партизанскую зону от Севастополя до Старого Крыма. По этим же причинам были до предела затруднены возможности по ведению войсковой разведки.
Только в апреле 1942 г. была установлена радиосвязь с Севастополем. Партизаны смогли регулярно передавать командованию СОР информацию о противнике, получать продовольственную помощь и задания на ведение конкретной разведки. До апреля в ходе попыток установить связь при переходе линии фронта погибло несколько групп — около 30 связников.
Партизанской разведкой были добыты данные о подготовке решающего наступления на Севастополь, в т.ч. и некоторые сведения о дислокации артиллерийской группировки противника.
В свою очередь разведорганы СОР информировали партизан о появлении у немцев тяжелых дальнобойных артустановок. Партизанские «глубинные разведчики-ходоки» приносили слухи о так называемой «Царь-пушке». О ней сообщали осведомители из местных железнодорожников, однако отсутствие конкретных указаний о разведпризнаках системы затрудняло ее опознавание.
Как написал в своих воспоминаниях бывший начальник Особого отдела НКВД и разведки 3-го партизанского района Ф.А. Якустиди, «квалифицированных разведчиков в лесу не было… В основном, подбирали женщин и вклинивали их в группы людей, ходивших менять продукты… Было подобрано несколько пар ходоков в Симферополь, Алушту и в Бахчисарай. В третьей паре выполняла задания бывший председатель Бор-Чокракского (ныне пгт Заводское) исполкома Н.П. Бирюкова… Первый выход Бирюковой с напарницей В.В Мишуриной был в Бор-Чокрак, где запуганное население ее не приняло, тогда мы направили ее в дер. Шакул, где у нее были родственники… Шакул интересовал нас с точки зрения, где стоит, как в то время в шутку говорили, «Царь-пушка». Там стояло это орудие и стреляло по Севастополю… Бирюкова задание выполнила и принесла координаты орудия. Мы их сообщили в Севастополь и через две недели эта пушка замолчала. Она была глубоко замаскирована, ее случайно не ударишь. Мы считали, что наши координаты помогли, это наша работа, да этого никто и не оспаривал. Это было в мае месяце…»
Если учесть, что подразделение Е-672 почти весь май находилось в Ташлых-Даир и в боевых действиях не участвовало, то можно предположить, что «Царь-пушкой» осведомители называли 130-тонные 280-миллиметровые железнодорожные артустановки-транспортеры «Бруно», которые отстаивались на полустанке Шакул[12].
Путевое хозяйство полустанка располагалось в односторонней выемке холма с западным крутым откосом высотой 5 — 7 м. С восточной стороны пути были закрыты вертикальными и горизонтальными маскировочными масками, что надежно укрывало транспортеры от визуальной наземной и воздушной разведки.
Кстати, ни в одном из известных нам официальных отчетных документов СОР и немецкой 11-й армии нет сведений о том, что хотя бы один из (трех) транспортеров «Бруно» был уничтожен или поврежден советской артиллерией или авиацией; при этом говорить о других тяжелых системах не приходится, так как из района Бахчисарай-Сюрень-Шакул огонь по целям за передним краем могли вести только транспортеры «Бруно», имеющие досягаемость по дальности в 36 — 40 км.
В марте-апреле штаб подразделения Е-672 получил указания от артиллерийского командования 11 -й армии с перечнем целей (десять из них особо важных), располагавшихся по отношению к позиции орудия «Дора» в секторе 200 — 220 градусов на дистанциях 25 — 30 км. Впоследствии эти цели были включены в плановую таблицу артподготовки и определена очередность их обстрела во взаимодействии с другими системами большой мощности.
Пока шли строительные работы, командный состав подразделения Е-672 произвел рекогносцировку подъездных путей огневой позиции, выбрал вблизи переднего края места расположения наблюдательных пунктов, личный состав которых немедленно приступил к тщательному изучению района расположения целей. 26 мая после получения приказа (артподготовка должна была начаться 2 июня) все пять эшелонов в установленной последовательности были выдвинуты на ст. Бахчисарай и поданы на огневую позицию, пути подвоза которой, сама выемка и кривые стрельбы были тщательно укрыты вертикальными и горизонтальными маскировочными покрытиями, а весь район оцеплен полевой жандармерией, румынами, полицией и местными добровольцами.
На огневой позиции (к началу третьих суток работы) силами личного состава орудийной батареи и заводской бригады система была приведена в боевую готовность.
С 22 мая немецкая и румынская артиллерия производила пристрелку и уточняла систему огня. Со 2 июня во взаимодействии с бомбардировщиками 8 авиакорпуса стала выполнять задачи дальнего огневого нападения по складам, районам расположения резервов и подъездным путям к переднему краю. С 7 июня, с началом общего наступления, массированный корректируемый огонь всей артиллерийской группировки должен был полностью нарушить инфраструктуру СОР: уничтожить командные пункты, артиллерию на позициях, полевые и фортификационные сооружения с личным составом, дивизионные и полковые склады боеприпасов, арсеналы, связь, затруднить взаимодействие секторов обороны и частей в них. Одновременно достигли максимума авиационные налеты по всей глубине СОР и морская блокада города.
На рассвете 5 июня 1350-тонный транспортер с орудием двумя тепловозами был выдвинут из выемки на кривые стрельбы. В определенной точке путей специальными домкратами и юстировочными моторами орудие вместе с транспортером было отгоризонтировано и окончательно наведено в цель. Бронебойный снаряд, заряды и гильзы из пеналов климатизированных вагонов поданы на зарядный стол, а с него — в ствол, которому после заряжания придан угол возвышения в 53 градуса. Тепловозы и зарядные вагоны убраны в укрытие выемки.
В 5.35 прозвучал первый громоподобный выстрел, от которого в вагоне-столовой батареи в 3 км от ОП посыпалась с полок посуда, а на ст. Бахчисарай и прилегающих к ней постройках звуковой волной были выбиты все стекла. Через 44,8 секунды наблюдательные и измерительные посты отметили падение и взрыв снаряда в районе цели № 1 — полевого склада боеприпасов 95 стрелковой дивизии (севернее ст. Мекензиевы горы). Второй-девятый выстрелы были произведены по форту старой береговой батареи № 16 южнее пос. Любимовка, т.е. все цели, которые обстреливались в один цикл, располагались примерно в створе, чтобы не приходилось производить большие довороты транспортера.
В период с 5 по 26 июня по целям (установленным штабом артиллерийского командования 11-й армии) орудием «Дора» бронебойными снарядами было произведено: 5 июня (5.35 — 19.58) — 15; 6 июня (8.28 — 19.45)— 16; 7 июня (5.17 — 9.48)-— 7; 11 июня (3.38 -5.21)— 5; 17 июня ( 4.48 — 6.44) — 5 и 26 июня (время не установлено) — 5 выстрелов опытной гранатой — всего 53 выстрела.
Сведения о калибрах артсистем большой мощности, установленных разведорганами Приморской армии и Черноморского флота, немедленно докладывались в штаб Северо-Кавказского фронта. В первых числах июня, после начала применения железнодорожных транспортеров «Бруно» и самоходных осадных мортир типа «Карл» калибром 615 мм, в разведсводках приморцев появились сообщения об использовании под Севастополем 240 мм и 24-дюймовых железнодорожных установок, что было (в том числе) результатом распускавшихся немцами слухов о «сверхоружии» и сведений партизанской разведки о т.н. «Царь-пушке», обнаруженной в районе полустанка Шакул.
10-11 июня начальник 3-го партизанского района — заместитель командующего партизанским движением Крыма майор Г.Л. Северский, находясь в своем штабном лагере на р. Пескур в центре Алуштинского заповедника, получил срочную радиограмму от замнаркома НКВД Крыма майора госбезопасности Н.Д. Смирнова с задачей проведения в течение 5-6 суток разведки и наблюдения с целью вскрытия расположения позиций «дальнобойных и зенитных батарей и перемещения немецких и румынских войск в районе Бахчисарая».
12 июня Северский вызвал к себе в лагерь начальника штаба Евпаторийского партизанского отряда политрука АД. Махнева и приказал вместе с радистом УНКВД Крыма Н.Е. Дмитриевым, разведчиками Д.М. Шилиным, В.Н. Шмелевым и проводником Сашей Быковым (все местные жители-партизаны Бахчисарайского отряда) к вечеру выйти в район массива Курушлю (выс. 594,5 м), находящегося в восьми километрах к югу от Бахчисарая.
Досье «Military Крым»
Махнев Александр Дмитриевич (1912-1975)
До войны журналист, корреспондент газеты. Начало войны встретил комиссаром батареи 434 арт. полка 156 стрелкой дивизии в звании политрук.
В партизанских отрядах Крыма начал боевую деятельность в должности политрука группы Первого Симферопольского отряда. Затем возглавил штаб Евпаторийского отряда(с 18.03.1942 по 12.08.1942).После этого до 7.10.1942 г возглавлял Алуштинский отряд. Последняя должность уполномоченный Особого отдела НКВД Первого сектора Первого отряда.
В ходе боевых действий был трижды ранен, страдал эпилепсией и 26.03.1943г эвакуирован на Большую землю.
Одним из первых среди партизан Крыма еще в 1942 г награжден орденом Красного Знамени, кроме того, кавалер Ордена отечественной войны(1944) и Красной Звезды. Награжден медалями, среди которых «За боевые заслуги», «Партизану Отечественной войны» I степени (высшее партизанское отличие), «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа».
После войны активно занимался общественной деятельностью.
Нас заинтересовали и судьбы других разведчиков из группы А.Д.Махнева. И здесь нам не удалось обойтись без помощи Е.Мельничука.
К сожалению, до Победы дожил лишь Н.Е.Дмитриев, он был эвакуирован на Кавказ.
Дмитрий Митрофанович Шилин (1906-1942) до войны, работавший Председателем сельского Совета в с. Топчикой
(ныне Долинное) Бахчисарайского района, в сентябре 1942 года, по т.н. спецзаданию №42 был направлен на подпольную работу. Едва появившись на пороге собственного дома, он опознан местными добровольцами и расстрелян.
Виталий Николаевич Шмелев (1904-1942) житель Бахчисарая. В начале войны был призван в 172 дивизию, но отстал и попал в партизанский отряд командиром группы. В августе 1942 года по спецзаданию № 42 так же был направлен на подпольную работу, но был схвачен в с. Арамкой (ныне не существует) Бахчисарайского района и расстрелян..
Саша Быков был проводником партизанской группы при переходе к с. Мазанка Симферопольского района. Там партизаны были выданы местным сторожем и в ходе боя почти все погибли. А.Быков считается пропавшим без вести.
Выбор на Махнева выпал не случайно, так как в партизаны он попал в ноябре 1941 г. при отступлении частей 156-й стрелковой дивизии 51-й армии, в которой служил в 434-м артиллерийском полку комиссаром батареи. В лесу за семь месяцев был дважды ранен и несколько раз участвовал в ответственных разведоперациях.
В 15.00 группа, получив продовольствие (от отрядов для разведчиков отрывались последние крохи), вышла в Бахчисарайский отряд в район кордона Камышлы (верховья р. Марта). В лагере расположились на ночлег. Пользуясь светлым временем, Махнев с группой уточнил по карте маршрут и проинструктировал разведчиков.
Ранним утром на лагерь внезапно напали немцы, приведенные добровольцами из с. Коуш (ныне не существует), сожгли шалаши, землянки и зверски добили трех партизан, ослабленных от продолжительного голода. Отряд в ходе боя отошел на запасную стоянку на Церковном бугре, с которого в 14.00 14 июня группа вышла на задание по маршруту: Церковный Бугор — Коуш — Ауджикой (ныне Охотничье) — Лаки (ныне не существует) — Пычки (Баштановка) массив Курушлю.
Рано утром 15 июня на дневку остановились в густом кустарнике на горе Святого Ильи над пепелищем греческого с. Лаки, которое немцы и их пособники из Коуша 24 марта 1942 г. полностью сожгли, а большинство жителей расстреляли за оказание систематической помощи партизанам. Весь день, изнывая от июньской жары, разведчики наблюдали, как коушанские добровольцы, словно хозяева, косили сено на исконных землях греческой общины. Ночью двинулись дальше. Перед рассветом последний раз напились воды из Обручевского источника (выше с. Пычки), наполнили фляги и в 5.30 16 июня, оставив за собой около 50 километров пути, укрылись в зарослях терна у подножья горы Курушлю.
Чем ближе к линии фронта приближалась группа, тем больше становилось патрулей, постов и застав противника, которые приходилось в темноте обходить по кручам и густому мелколесью. Вышли точно, благодаря проводнику и местным партизанам, которые знали здесь каждую тропинку.
Перед подъемом на вершину Дмитриев пытался связаться с Севастополем, но безуспешно — массив Курушлю нависал над группой: «Связь не проходит», — сказал радист.
Не желая терять время, Махнев, несмотря на рассвет, послал Шилина и Шмелева разведать вершину и выбрать место для наблюдательного пункта. В 13.30 разведчики возвратились. Радист снова попытался связаться с Севастополем. Связь не проходила. В 15.20 группа завершила подъем и устроилась в небольшом гроте у геодезического знака. Наблюдательный пункт разместили на самом высоком дереве, с которого хорошо были видны окрестности Бахчисарая. Чтобы контролировать Качинскую долину, планировали выходить на северный отрог массива — мыс Калая-Бурун, находившийся напротив пещерного города Качи-Кальон.
К вечеру закончилась вода, но Махнев рассчитывал пополнить запасы из родника Качнедже, расположенного в 2-х км к северу от места стоянки группы.
Сразу же приступили к ведению визуальной разведки. Артиллерист Махнев имел навыки наблюдения с помощью бинокля и делал это достаточно эффективно, записывая результаты в маленький блокнот, дошедший до нас.
Пять с половиной суток (с 16 по 21 июня) разведчики находились на вершине, которая днем раскалялась солнцем, а за короткую летнюю ночь не успевала остывать. Воды не было, так как днем из-за патрулей с собаками к роднику пройти было невозможно, а ночью в густых зарослях партизаны его не смогли найти. Дважды группе приходилось укрываться от патрулей в расселине горы, заваливая себя камнями.
В ходе наблюдения разведчиками были обнаружены три полевых аэродрома, полеты немецких самолетов Ю-87 и Ю-88 (до 320 машин) в сторону Севастополя и обратно. На автодорогах выявлено интенсивное движение автотранспорта: в сторону Дуванкоя (ныне Верхнесадовое) до 1 200 автомашин и до 1 800 в направлении Бахчисарая; в сторону Качи — 820 автомашин и до 920 обратно. 17-20 июня отмечено прибытие-убытие на ст. Бахчисарай восьми воинских эшелонов. 18 июня в районе кургана Эндекли-оба были обнаружены 32 средних танка, направлявшихся к фронту, а 20 июня — транспортировка 20 из них, подбитых и обгоревших, на Бахчисарай. Постоянно отмечалась бомбежка в районе Бахчисарая (по ночам) с советских самолетов и стрельба немецких зенитных батарей.
Особый интерес для нас представляют тщательно занесенные в блокнот результаты наблюдения за 17, 18, 20 июня[13].
Досье «Military Крым»
Страницы дневника А.Д. Махнева за 17 июня 1942 г, где указан хронометраж стрельбы «Дора», воспринятый партизанами как взрывы и дымовая завеса: «…540- 610 было слышно 2 взрыва и поднялись белые клубы дыма как от дымовых шашек между дер. Арамкой –Эскиюрт по долине реки Чурук-Су у к/х имени Ильича. С 600 до 640 пытались связаться с С.<…> 650 снова взрыв и большое белое облако,<…> 710 взрыв в том же районе.740 взрыв…»
Совпадение немецкого хронометража стрельбы «Доры»17 июня 1942 г.с данными партизанской разведки А.Д.Махнева
а - Номер выстрела,
б- Немецкие данные(Европейское время приведено к местному),
в - Данные партизанской разведки Махнева
а) 44
б) 5.48
в) 5.40
а) 45
б) 6.08
в) 6.10
а) 46
б) 6.49
в) 6.50
а) 47
б) 7.17
в) 7.10
а) 48
б) 7.44
в) 7.40
а) с 44 по 48
б) 5.48-7.44
в) 5.40 — 7.40
18 июня — в 14.20 к северу от железнодорожного моста через р. Кача был обнаружен бронепоезд, идущий в направлении Бахчисарая. В 19.25 он проследовал на ст. Сюрень.
20 июня — в 19.45 бронепоезд был отмечен на ст. Сюрень «…возвратился на ст. Сюрень, при этом он произвел несколько выстрелов из орудия в сторону фронта…»
Радист Дмитриев неоднократно, но всегда безуспешно, пытался связаться с Севастополем: 16, 17, 18, 19 и 20 июня (по 3-4 раза в день). Во время попытки 19 июня он забыл отключить питание. 20 июня обнаружилось, что батареи полностью разрядились. Во время попыток 17, 18 и 19 июня, несмотря на то, что «абонент № 2» не отвечал, Махнев заставлял радиста полностью передавать сводку в надежде, что ее в Севастополе примут на резервный приемник. Судьба этих сведений неизвестна. 19 июня во время последней попытки радист услышал работающую где-то рядом немецкую рацию и сделал вывод, что немцы пеленгуют их передатчик.
17 июня вечером Махнев отправил Шилина и Шмелева в долину с задачей обследовать окрестности Бахчисарая, уточнить добытые данные у осведомителей из местного населения и 21 июня возвратиться на Курушлю с водой.
В ночь на 18.06.1942 г. Шилин и Шмелев, пробираясь по садам, попали в расположение немцев, спавших в палатках. В дер. Толе (Дачное) разведчики выстрелами из наганов убили двух немецких часовых. Один часовой успел ударить Шилина в лицо прикладом. Окровавленный разведчик с помощью товарища добрался ползком до реки, где они привели себя в порядок и до вечера отсиживались в прибрежном кустарнике. Днем слышали ружейную и автоматную стрельбу и лай собак на Курушлю. На этом Шмелев разведку прекратил и увел Шилина в заповедник, в лагерь своего отряда.
К 20 июня пребывание трех разведчиков (Махнева, Дмитриева и Быкова) на Курушлю стало невыносимо: участились рейды патрулей с собаками, температура воздуха даже ночью не опускалась ниже 26 градусов, прием пищи без воды вызывал рвоту. Не имея связи и опасаясь, что группа ослабнет и потеряет маневренность, Махнев решил свернуть НП и возвращаться в Госзаповедник.
21 июня в 5.15 (днем!) разведчики начали спуск, к 9.30 достигли родника у сожженного с. Лаки и наконец-то смогли утолить жажду, при этом радист надолго потерял сознание, и его с большим трудом удалось привести в чувство. Всего без воды группа пробыла 130 часов (5,5 суток!).
22 июня в 13.30 Махнев, Дмитриев и Быков добрались до штабного лагеря и доложили Северскому добытые данные и результаты девятисуточного похода. Северский был удивлен и обрадован потому, что 21 июня в лагерь прибыли разведчики Шилин и Шмелев и доложили, что 18.06.42 г. они добрались до стоянки группы, но ее там не обнаружили, прождали сутки, до 20.00 19.06.42 г., и решили, что командир группы, радист и проводник были обнаружены патрулями добровольцев (лай собак и выстрелы они слышали), окружены и погибли.
На почве этого доклада у Махнева произошел острый конфликт с командиром Бахчисарайского отряда М.А. Македонским, который хотел уберечь своих людей от строгого наказания. После войны Македонский вспомнит об этом и в книге «Пламя над Крымом» по-своему изложит поход на Курушлю разведгруппы своего отряда, не упоминая фамилию Махнева.
Добытые с таким трудом данные вечером по штабной рации были переданы в Севастополь. К этому времени сведения уже утратили ценность, и сейчас нет возможности установить, были ли они использованы для нужд СОР. К тому же это были последние дни обороны города.
Работая в 1998 г. в Государственном архиве Республики Крым с дневниками АД. Махнева, и имея под рукой немецкие документы об использовании под Севастополем «тяжелого орудия «Дора»», развернутого на ОП под Бахчисараем, авторы пришли к следующему:
17 июня Махнев наблюдал, слышал и отметил предпоследнюю стрельбу орудия «Дора», так как внешние признаки выстрелов (по Махневу — взрывов) и время их фиксирования полностью совпадают с отчетными данными артиллерийского командования 11 -й армии за 17 июня 1942 г.
Поскольку в составе артиллерии 54-го армейского корпуса 11 -й армии бронепоездов в 1942 г. не было, можно с достаточной степенью уверенности сделать второй вывод — Махнев принял за бронепоезда железнодорожные установки калибром 280 мм «Бруно», которые при выдвижении на ОП имели вид бронепоезда: впереди и в конце состава платформы с зенитными установками и запасным путевым хозяйством, орудийный транспортер, мотовоз и транспортер с боезапасом. Это предположение подтверждает и запись в дневнике за 20 июня: «произвел несколько выстрелов в сторону фронта».
20 июня линия фронта проходила уже в 20 — 30 км от станции Сюрень, т.е. объекты (возможные) для обстрела их легкой артиллерией штатных бронепоездов Вермахта (75 — 105 мм), имеющей досягаемость не более 12 км, находились вне пределов их воздействия. Таким образом, установлено, что группа Махнева добыла ценные данные о применении немцами 800 мм и 280 мм железнодорожных артустановок. Отсутствие специалистов и ориентировки от разведорганов СОР о конкретных разведпризнаках предполагавшихся систем, а также эффективная маскировка и жесткий режим, скрывшие строительство ОП и развертывание на ней орудия, не позволили партизанской разведке проанализировать и правильно оценить добытые сведения.
После падения Севастополя и наступившего еще более тяжелого второго периода для всего партизанского движения Крыма полученные с таким трудом данные оказались никому не нужными и были забыты на долгие годы.
В семидесятые годы немецкие официальные документы и популярные издания, посвященные применению немецкой техники во второй мировой войне, у нас были мало известны, и это делает понятным то, что ни генерал П.А. Моргунов, ни Маршал Советского Союза Н.И. Крылов в своих мемуарах не подтверждают самого факта наличия орудия «Дора» в Крыму или хотя бы остатков позиции, которая для него должна была быть построена.
Но вот утверждение артиллериста высшего класса, каким был командующий Береговой обороной ЧФ генерал Моргунов, о том, что «…до последнего дня обороны не наблюдалось… разрывов снарядив столь большого калибра…», для профессионала такого ранга в силу ряда причин не совсем объяснимо.
Досье «Military Крым»
Петр Алексеевич Моргунов (1902—1985), генерал-лейтенант артиллерии (1944), участник обороны Севастополя 1941-1942 гг.
Родился 25.01.1902 в Москве в семье рабочего. До призыва на службу работал слесарем на заводе «Динамо».
В 1921 г. окончил Одесские артиллерийские курсы и назначен командиром взвода одной из береговых батарей Севастопольской крепости. В 1924—1925 гг. учился на Высших курсах артиллерии особого назначения. В 1928—1929 гг. — на Высших спецкурсах Военно-морской академии. В начале 1930-х годов командовал башенной батареей №35, а затем был помощником коменданта Крымского укрепрайона. С 1939 г. комендант береговой обороны Крыма и Главной базы ЧФ.
Летом-осенью 1941 г. руководил строительством сухопутных оборонительных рубежей Главной базы ЧФ и артиллерийского укрепрайона на севере Крыма. С ноября 1941 по июнь 1942 — заместитель командующего СОР по БО.
С июля 1942 г. заместитель командующего ЧФ по сухопутным войскам. Осенью 1942 г. работал в спецкомиссии вице-адмирала С. П. Ставицкого по изучению опыта обороны Севастополя. С начала 1943 г. — начальник береговой обороны(БО) Черноморского флота.
С августа 1950 г. — в Главном морском штабе (начальник управления БО, затем начальник Главного управления боевой подготовки). В 1951 г. назначен начальником БО ВМС. В 1955 г. уволен в запас по болезни.
Умер 29.09.1985 г. в Москве.
Стрельба орудия «Дора» велась семитонными бронебойными снарядами, у которых вес взрывчатки составил всего 250 кг (3,5% от общего веса снаряда), что было соизмеримо с весом взрывчатки снарядов и гранат гаубиц и мортир большой мощности калибром 305, 350, 420 и 615 мм, также выполнявших стрельбы по объектам СОР. Если принять во внимание, что только и полосе 54-го армейского корпуса за период 2 июня — 1 июля 1942 г. было израсходовано 562 944 снаряда (около 20 000 снарядов в сутки) крупнокалиберной артиллерии и не поддававшееся учету количество авиабомб, в том числе и весом в 1 т, — то действительно становится понятным, почему на фоне массы взрывов падающих снарядов и авиабомб выделить взрывы бронебойных снарядов «Доры» почти не представлялось возможным.
При этом необходимо учесть, что даже отлично подготовленные артиллерийские наблюдатели подразделения Е-672 со своих НП, оснащенных оптическими и инфракрасными приборами, из 48 боевых выстрелов падение своих семи снарядов (14,5%) вообще не наблюдали, тем более не могли выделить разрывы этих снарядов немногочисленные звукометрические посты СОР с примитивной техникой.
Большая часть снарядов, попадая в севастопольский грунт, пробивала наклонный канал диаметром 1 — 1,3 м и проникала на глубину 18 — 32 м.
Из-за большой глубины проникновения и твердого скалистого грунта веса взрывчатки снаряда оказывалось недостаточно, чтобы выбросить грунт и образовать воронку — происходил так называемый «камуфлет», а по наклонному каналу проникновения — «обратный выстрел», похожий на выстрел обычного крупнокалиберного орудия, в ходе которого на большую высоту выбрасывались облако пыли и дыма и обломки скального грунта (крупные осколки снаряда и его донышка оставались глубоко под землей).
Обнаружить такой «взрыв-выстрел» могли только специально подготовленные наблюдатели, знающие расположение на местности расчетной точки прицеливания и точное время падения снаряда. Что касается не обнаруженных после прекращения боевых действий в Крыму в 1944 г. остатков огневых позиций «….или хотя бы насыпей…» для орудия «Дора» (о котором в Севастополе ничего не знали) или т.н. «Царь-пушки» (наличие которой предполагали), то дли артустановок «Бруно» ОП (в нашем понимании: капониры, насыпи, отдельные железнодорожные ветки и т.д.) вообще не было.
Железнодорожные 280-мм артустановки этого типа выполняли стрельбы, не отдаляясь от основной железнодорожной ветки. Огневыми позициями для них служили специальные «поворотные круги», или т.н. «усы» с кривыми стрельбами, если сектор обстрела составлял 45 — 60 градусов.
«Поворотные круги» и «усы» собирались из специальных готовых рельсовых секций, которые входили в комплект орудийного транспортера и относительно быстро укладывались личным составом на плотный грунт, легко маскировались табельными и подручными средства ми и не убирались в промежуток между стрельбами, если не производилась передислокация транспортера в другой район.
Генеральное направление железнодорожной ветки Бахчисарай-Севастополь на участке до железнодорожного моста через р. Бельбек составляет 220 градусов, а направление от позиции орудия «Дора» на Павловский мыс Большого рейда Севастополя — 230 градусов, т.е. совпадает с т.н. «Основным направлением стрельбы», в т.ч. и для транспортеров «Бруно».
В районе нынешнего села Мостовое (совхоз «Коминтерн») перед железнодорожным мостом через р. Качу, в 500 м к северу от станции Сирень и в 500 — 700 м к востоку от моста через р. Бельбек имеются плавные повороты железнодорожной ветки, своеобразные «кривые стрельбы». Суммарное азимутальное отклонение трех поворотов ветки от ее направления составляет 70 градусов, что позволяло вести стрельбу с транспортеров «Бруно» с основной колеи в секторе 200 — 270 градусов, не прибегая к помощи «поворотных кругов» или «усов».
Именно здесь, в районе плавных поворотов железнодорожной ветки, Махнев и отметил маневры и стрельбу «бронепоезда» в сторону фронта, а также передвижение «бронепоездов» на участке железной дороги Бахчисарай-мост через р. Бельбек[14].
В ходе сооружения ОП для орудия «Дора» в течение 15 суток был произведен большой объем земляных работ. После их завершения на специальное гравийное полотно были уложены подъездные и монтажные пути и «кривые стрельбы» общей длиной около 1 500 м. встроенная ветка на всем протяжении была перекрыта вертикальными, а выемка — еще и горизонтальными маскировочными масками, а сама колея и отвалы грунта — маскировочными сетями, что полностью скрыло весь комплекс ОП от наземной и воздушной разведки. Подвижной состав, не принимавший участия в ведении стрельбы, был рассредоточен и так же надежно замаскирован на ст. Бахчисарай. В случае необходимости район ОП укрывался маскировочными дымами, при этом задымление производилось в двух-трех точках одновременно, чтобы не демаскировать дымовым облаком собственно позицию орудия.
В течение мая и с началом артподготовки флотская авиация с аэродромов Кавказа и Севастополя неоднократно бомбардировала объекты в районе Бахчисарая и вела воздушную (в т.ч. с фотографированием всего района) разведку, однако столь крупное инженерное сооружение обнаружено не было. Не обнаружили ее и после начала артподготовки, хотя 5 и 6 июня стрельба велась в течение двадцати часов в светлое время суток, а 11 и 17 июня — ночью и на рассвете. Несмотря на наличие мощных звуковых раскатов (по Махневу — «взрывов»), высоко поднимавшихся клубов белого дыма и далеко видимых ночью всплесков пламени, вызывавших обширные зарницы, то есть характерных разведпризнаков, система никем и ничем не была обнаружена, за исключением стрельбы 17 июня, зафиксированной группой Махнева.
Таким образом, все стрельбы «Доры» были произведены без противодействия средств СОР, фактически в полигонных условиях, если не считать помехой запыление и задымление района целей от огромного числа разрывов немецких же снарядов и авиабомб.
Хорошим прикрытием для «Доры» послужили стрельбы и само наличие трех железнодорожных транспортеров «Бруно», выстреливших по Севастополю 897 двухсотпятидесятикилограммовых снарядов общим весом 475 т. Расположение их огневых позиций и места стоянки также не были вскрыты разведорганами СОР.
РЕЗУЛЬТАТЫ СТРЕЛЬБЫ «ДОРЫ» И ЕЕ СУДЬБА
Из 48 боевых выстрелов орудия «Дора» 5 — 17.06.42 г. бронебойными снарядами только пять снарядов (10,4%) поразили цели. Падение семи снарядов (14,5%) батарейными НП не наблюдались. По отмеченным разрывам 36 снарядов (за исключением попаданий) отклонения от целей составили: перелеты 140 — 700 м, недолеты 10 — 740 м, по поводу чего немецкие историки отмечают, что несмотря на предполагавшуюся теоретическую живучесть орудия в 100 выстрелов, «…ствол» после 10 — 15 выстрелов был до того изношенный, что только сверхвеликим искусством можно было поразить цель…»
Из 10 особо важных объектов СОР, предназначенных артиллерийским командованием 11 -й армии для обстрела орудием «Дора», и ходе артподготовки огонь велся только по семи целям:
— один выстрел (5 июня) — по полевому складу боеприпасов 95-ой стрелковой дивизии (в 1 км к северо-западу от ст. Мекензиевы горы) и восемь — по казематам старой береговой батареи № 16, не имевшей ар тиллерийского вооружения (в 1 км южнее пос. Любимовка);
— пять выстрелов (17 июня) — по башенной батарее № 30;
— шесть выстрелов (5 июня) — по открытой зенитной батарее ПВО ЧФ № 365 (в 1 км к юго-западу от ст. Мекензиевы горы);
— семь выстрелов (6 июня) — по защищенному КП зенитного дивизиона 61-го артполка ПВО ЧФ (в 700 м к северу от пос. Бартеневка);
— 16 выстрелов (девять 6 июня и семь 7 июня) — по штольням арсенала в «Сухарной балке;
— пять выстрелов (11 июня) — по полевому редуту времен Крымской войны, который использовался как опорный пункт одним из полков 95-ой стрелковой дивизии.
Наблюдательными пунктами подразделения Е-672 отмечены попадания по 365-ой батарее, опорному пункту стрелкового полка 95-ой стрелковой дивизии и по КП зенитного дивизиона 61-го полка ПВО ЧФ. При этом необходимо отметить, что генерал Манштейн в своей книге «Утраченные победы» отмечал: «…орудие одним выстрелом уничтожило большой склад боеприпасов на берегу бухты Северная, укрытый в скалах на глубине 30м…»
Однако, как нам теперь известно, ни одна из штолен Сухарной балки не была взорвана огнем немецкой артиллерии до последних дней обороны Северной стороны Севастополя, т.е. до 25 — 26 июня.
Взрыв, о котором упоминает Манштейн, произошел от детонации боезапаса, открыто выложенного на берегу бухты и подготовленного для эвакуации на Южную сторону.
Таким образом, по итогам применения 800 мм орудия «Дора» под Севастополем можно прийти к выводу, что разведка и штаб 11-й армии явно переоценили степень насыщенности в основном полевых укреплений СОР долговременными фортификационными сооружениями. Грозные наименования «Сталин», «Молотов», «Сибирь», «ЧК» и т.д. относились к укреплениям, которые вполне могла разрушить дивизионная или корпусная артиллерия. За долговременные сооружения — опорные пункты — были приняты остатки многочисленных старых береговых батарей, земляные укрепления времен Крымской войны и позиции стационарных открытых 76 мм зенитных батарей ПВО флота, построенных задолго до войны.
Фактически достойными целями для семитонных бронебойных снарядов «Доры» должны были стать береговые башенные батареи № 30 и 35 (по немецким обозначениям, «форты Максим Горький I и II»), защищенные командные пункты флота, Приморской армии и береговой обороны, узлы связи флота, штольни подземных арсеналов, спецкомбинаты № 1 и 2 и склады горючего, укрытые в толще Инкерманских известняков, т.е. те хорошо защищенные объекты, которые находились вне пределов досягаемости (за исключением береговой батареи № 30) гаубиц и мортир большой мощности (6 — 10 км).
Результаты применения орудия «Дора» оказались более чем скромными, по поводу чего Манштейн в упомянутой книге отметил: «… в целом эти расходы, несомненно, не соответствовали достигаемому эффекту…» Еще дальше пошел в оценке орудия начальник Генерального штаба Вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер: «…настоящее произведение искусства, однако бесполезное».
После взятия Севастополя подразделение Е-672 в полном составе было передислоцировано под Ленинград, где эшелоны отстаивались на ст. Тайцы неподалеку от Царского Села в ожидании строительства огневой позиции.
Систему «Дора» предполагалось использовать для ведения огня по долговременным огневым сооружениям Ленинградской военно-морской базы и надводным кораблям Балтфлота, использовавшихся в качестве стационарных береговых батарей. Их огневые позиции и места стоянок были расположены относительно далеко от линии фронта — не так, как это было в Севастополе, где башенная батарея № 30 находилась на переднем крае, в боевых порядках пехотных батальонов 95-й стрелковой дивизии, благодаря чему одна башня была разбита 615-мм снарядом осадной мортиры типа «Карл», позиция которой находилась всего в трех километрах от «Тридцатки».
В ноябре 1942 г. подразделение Е-672 было приведено в готовность к стрельбе, однако контрнаступление советских войск заставило немецкое командование отдать приказ на спешный демонтаж орудия и возвращение установки на заводы фирмы «Крупп» для замены ствола и производства целого ряда доработок по специальной программе.
14 марта 1943 г. на полигоне Рюгенвальд состоялся церемониальный показ системы «Дора» А. Гитлеру, прибывшему на полигон с многочисленной свитой, в составе которой были министр вооружений Шпеер, генералы Кейтель, Гудериан, Лееб и известный конструктор тяжелых танков доктор Порше. В ходе показа, который проводил конструктор орудия Мюллер, было произведено пять выстрелов специальными фугасными гранатами по целям в Балтийском море. Это была последняя стрельба «Доры».
Доработки и модернизация орудия проводились до ноября 1944 г. Начало массированного применения по объектам, расположенным в Англии, крылатых и баллистических ракет Фау-1 и Фау-2 и критическая обстановка, сложившаяся в германской промышленности, заставили фирму все работы по программе «Дора» прекратить.
Оба орудия «Дора» и «Тяжелый Густав-2» до их эвакуации вглубь страны в начале 1945 г. находились в Рюгенвальде в транспортном положении. С приближением войск союзников эшелоны были выведены в район ст. Хемнитц и там подорваны армейскими подрывными командами.
Союзникам достались остатки установок, несколько бронебойных снарядов, зарядов и гильз, которые до настоящего времени выставляются в военных музеях США и Англии.
Неведомыми путями две 800-мм гильзы попали в Советский Союз, стали экспонатами в Музее Сталинградской битвы, хотя по праву одна из них должна была бы находится в Музее героической обороны и освобождения Севастополя.
В ПОИСКАХ АРТЕФАКТОВ
В 60 — 70-е годы после появления в Севастополе мемуаров фельдмаршала Э. Манштейна «Утерянные победы» на страницах флотской и городской газет началась и велась интенсивная полемика ми вопросу возможного участия системы «Дора» в ходе последнего штурма Главной базы ЧФ в июне 1942 г.
В эти же годы авторы, опираясь на разрозненные сведения из публикаций в периодической печати, самостоятельно и совместно пытались найти остатки огневой позиции орудия-монстра или подъездных путей к ней в окрестностях населенных пунктов Верхнесадовое, Холмовка, Фронтовое и Танковое (бывшие: Дуванкой, Заланкой, Отаркой и Биюк-Сюрень соответственно).
В ходе многодневных поисков в начале 1972 г. в неглубокой Балке левого берега р. Кача между селами Дачное и Предушельное (бывшие: Толе и Кош-Дегермен) был обнаружен участок железнодорожной насыпи, которая была принята за основание подъездных путей к ОП орудия «Дора». Впоследствии, однако, оказалось, что насыпь — это остаток узкоколейки, построенной в 20 годы от ст. Сюрень до поселка Шахты (Бешуйские копи) для вывоза добываемого там сланцевого угля[15].
Летом 1972 г. одному из авторов (Е.Б. Мельничуку) в составе советской дивизии ПВО пришлось принять участие в боевых действиях в Египте.
По роду служебной деятельности автору приходилось участвовать в рекогносцировке позиций и выводу дивизионов в их расположение. В связи с вышесказанным в штабе дивизии стремились любыми путями раздобыть старые египетские (английские, французские) или трофейные немецкие топокарты (они, кстати, были самыми точными), чтобы с помощью своих переводчиков установить истинные наименования и привести их к тем названиям, которые использовало местное население.
Разыскать старые карты представлялось возможным только на одном из каирских книжных рынков, в обширных развалах которых можно было найти и купить разрозненные листы и даже целые комплекты топокарт любых государств, масштабов и номенклатуры.
В июне 1972 г. во время очередного посещения рынка автору наряду с несколькими листами египетских карт издания 1880 г. (от Каира до Асуана) попался оттиск советской топокарты: Крымская область РСФСР, Бахчисарай, масштаб 1:50 000 издания ГШ ВС СССР 1948 (по рекогносцировке 1945 г.). Фактически это была первая послевоенная топокарта с новыми названиями населенных пунктов Крыма после их переименования. Обнаруженный лист видимо попал в Египет с советскими советниками и был забыт во время их поспешного отъезда из страны после шестидневной войны 1967 г.
После завершения кропотливой работы по переводу наименований и внесения изменений в штабные документы выдалось время для подробного знакомства с бахчисарайским листом.
К изумлению автора, кроме упоминавшейся выше узкоколейки Сюрень-Шахты на топокарте к юго-западу от ст. Бахчисарай, в квадратах 5766 и 5767 была нанесена многоколейная железнодорожная ветка длиной около 1,5 км с выемкой глубиной 10 м и закруглением путей в конце полотна. Параметры этой ветки совпали с известными автору данными о способе наведения транспортера «Дора» на цель в горизонтальной плоскости с использованием т.н. «кривых стрельбы» (закругления ветки). При этом выемка, перекрытая маскировочными сетями, видимо, служила укрытием для транспортера.
По возвращению в Севастополь автор вместе с Д. Стогнием и А. Ефимовым побывал на месте предполагаемой ОП орудия «Дора» и в ходе многочисленных бесед с очевидцами строительства и проведенных стрельб — местными жителями Бахчисарая — убедился, что выемка и остатки сложного железнодорожного сооружения действительно являются огневой позицией системы «Дора», построенной в мае 1942 г.
Оставалось только удивиться, как удалось «многочисленным высококвалифицированным комиссиям» это сооружение не заметить.
К этому времени в городе появились прекрасно изданные в ФРГ книги о «Доре» с фотографиями различных эпизодов строительств ОП, монтажа орудия и ведения огня по объектам СОР, причем все фото были узнаваемы применительно к конкретным точкам местности в окрестностях Бахчисарая. Параметры ветки полностью совпадали со схемой подъездных, монтажных путей и кривых стрельбы, приведенной на стр. 50 в книге Герхарда Таубе «Изделие «Дора». 80 см железнодорожная артустановка». (ФРГ, Штутгардт, 1982 г.). То есть, еще в 1945 г. существовала и была действующей железнодорожная ветка, которая даже одно время использовалась как запасная в системе путевого хозяйства ст. Бахчисарай.
Досье «Military Крым»
Одним из пессимистов, не верившим в использование «Доры» под Севастополем, долгое время являлся известный военный исследователь А. Лубянов, который, даже признав развертывание «Доры» на огневой позиции, утверждал, что она не сделала не единого выстрела. Аргументами в защиту этого факта ставилось отсутствие воронок от выстрелов «Доры» и осколков ее снарядов. Действительно в музее 30-й батареи до настоящего времени хранится осколок донной части 615мм снаряда от мортиры «Карл», а вот осколков «Доры» найти и идентифицировать не удалось.
В недавно опубликованных мемуарах зенитчика А.С. Пантюшенко также есть упоминания о использовании немцами необычных орудий: «Над нами ежедневно, в одно и то же время, в одном и том же количестве, пролетают сверхтяжелые снаряды из установленной немцами в Бахчисарае «сверхсекретной пушки». Сначала мы видим огромнейший фонтан взрыва на херсонесском аэродроме, потом слышим шелест пролетающего над головами снаряда, а затем далекий гул самого выстрела со стороны Бахчисарая. Хайрулин ведет расчеты на стрельбу «по пушке». Однако вещественных доказательств этих фактов до сих пор не представлено.
В уже упомянутой книге Герхарда Таубе, мы нашли схему попаданий «Доры» выполненную в масштабе.
В качестве ориентиров там использованы сооружения, сохранившиеся до сих пор. Это так называемые форты « Сталин», «Молотов» и «Сибирь». Мы попытались, используя современные технологии, отыскать воронки от снарядов «Доры». Сначала с помощью спутникового навигатора были установлены координаты «фортов», а затем была откалибрована схема, что позволило установить координаты мест попаданий снарядов, где и предполагалось найти следы воронок. И хотя точность современных GPS-технологий допускает погрешность всего в несколько метров, обольщаться не пришлось. Во-первых, мы не знаем насколько точно была составлена схема(даже при всех легендах о немецкой скрупулезности), во-вторых, чем меньше точек привязки, тем ниже точность определения координат на карте(схеме), и в третьих прошло уже почти 70 лет с момента исследуемых событий…Но мы не потеряли надежду и отправились на поиски. Конечно, никто не думал, что в месте, указанном прибором мы обнаружим воронку без каких-либо отклонений. Но проблема оказалась в другом. Многострадальные гарнизоны «фортов» были под прицелом великого множества орудий артиллерии и бомбардировщиков авиации, что земля была буквально изрыта следами от попаданий снарядов и бомб. На наш взгляд даже специалист сегодня уже не определит по следу от воронки конкретную артиллерийскую систему, даже такую уникальную как «Дора».Даже зная все особенности артиллерийского камуфлета нельзя ручаться за точное установление места попадания снаряда «Доры» по следу на грунте.
В любом случае мы не делаем секрета из рассчитанных нами координат попаданий и можем предоставить их другим исследователям.
Таким образом, полемика закончилась в пользу «Доры»: «… Дора по Севастополю… стреляла!..»
До сих пор приходится сожалеть, что деятельность подразделения Е-672 в Крыму и расположение огневой позиции орудия «Дора» под Бахчисараем не были вскрыты разведками флота, Приморской армии, крымских партизан или агентурой НКВД и бахчисарайским подпольем. Если бы это произошло, несомненно, состоялась бы своеобразная дуэль между «Дорой» и прославленной гвардейской береговой башенной батареей Черноморского флота № 30, для уничтожения которой орудием «Дора» 17 июня было напрасно израсходовано пять семитонных бронебойных снарядов.
Достаточно было одного-двух выстрелов 305 мм шрапнелью, которая покрывала участок 1 200 х 250 м, чтобы уничтожить прислугу, повредить транспортно-заряжающие вагоны и сорвать маскировку, а после этого двумя-тремя четырехсоткилограммовыми фугасными гранатами (даже без корректировки) вывести из строя или вообще уничтожить настоящую «Царь-пушку». Особенно, если принять во внимание, что направление и расположение выемки, в которой укрывалась «Дора», совпадали с плоскостью стрельбы, а дистанция в 24 км была оптимальной для «Тридцатки». Промахи были маловероятными.
В итоге результат этой дуэли предсказать очень просто: в 1943 г. на полигоне в Рюгенвальде Гитлеру показывать было бы нечего.
ВЫВОДЫ «MILITARY КРЫМ»
Соглашаясь с Евгением Мельничуком и его соавторами, хотелось бы и нам подвести какой-то итог (хотя бы и промежуточный )по результатам этого «расследования».
1.Прежде всего анализ немецких и отечественных источников, и сопоставление фактов отраженных в них, свидетельствует о том, что орудие «Дора» доставлялось в Крым для использования при осаде Севастополя и для него была оборудована огневая позиция в окрестностях станции Бахчисарай. Об этом свидетельствует и крымский ландшафт, запечатленный на фоне самого орудия на снимках 1942 года.
2.В месте предполагаемой позиции действительно обнаружены остатки инженерного сооружения (выемки), правда, к настоящему времени значительно измененного. По утверждениям Е.Мельничука эта выемка почти полностью соответствовала военным фотоснимкам, когда он побывал в ней в 1972 году т.е. спустя 30 лет, после исследуемых событий. В тот же год и на том же месте им были обнаружены и другие вещественные доказательств, косвенно свидетельствующие о том, что это огневая позиция: (немецкая тара из-под ГСМ, остатки щебня, привезенного из др. местности).
3.Хронометраж пяти взрывов, зафиксированных в на окраине Бахчисарая партизанской разведкой А.Д. Махнева, 20 июня 1942 года(по советским источникам) соответствует хронометрии пяти выстрелов «Доры»(по немецким источникам)с точностью от 4 до 8 минут, что позволяет судить о том, что выстрелы «Дора» наблюдались партизанами, но были ими неправильно идентифицированы. Информация о взрывах в Севастополь передана не была.
4.К настоящему времени ни одно место попадания снарядов «Доры» отечественными исследователями не обнаружено и осколков снарядов не найдено.
5. Все утверждения о том, что позиции «Доры» и само орудие подвергались целенаправленному обстрелу советской артиллерией и налетам советской авиации не подтверждаются.
И, наконец, самое главное. Исследования требуют продолжения как в виде архивных поисков так и на местности и мы уверены, что важные открытия еще впереди.
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Этот немецкий исследователь давно занимается артиллерийской темой и в 1992 году специально посещал Севастополь, побывав в частности на позициях 35 батареи береговой обороны.
[2] Даже сегодня эти сомнения продолжают прослеживаться в публикациях см. Володин Михаил Легенда о пушке по имени «Дора»/ Первая Крымская №310 29января-4 февраля 2010. (Прим. ред.)
[3] Бидерман Г. В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. Пер. с англ. А.С. Цыпленкова — М.: Центрполиграф, 2005. — 366 с.
[4] Северский Г.Л. «Поединок с «… Кроме орудия «Дора», все указанные калибры были зафиксированы нами во время третьего штурма. Применение пушки «Дора» не подтверждается. До последнего дня обороны не наблюдалось стрельбы из такого орудия и разрыва снаряда столь крупного калибра. Манштейн писал, что одним выстрелом «Доры» был взорван склад в Сухарной балке, но все склады на Северной стороне были подорваны нами в последние дни обороны. Для использования такой пушки должна была быть построена специальная — железнодорожная позиция. В военно-исторической литературе указывается, что эта позиция располагалась в районе между дер. Дуванкой и Заланкой. Однако после освобождения Севастополя не обнаружили такой позиции, хотя и искали. Если такая позиция была, то хотя бы насыпь должна была остаться. Некоторые наши раненые командиры, попавшие в плен, а затем бежавшие, говорили, что слух об этом орудии, будто бы стрелявшем по Севастополю, был специально пущен гитлеровцами. Такое орудие у противника было, но не под Севастополем.Во всяком случае «Дора» по Севастополю не стреляла, а если противник, возможно, и подвозил это орудие, то установить его не успел. Ведь, если бы оно вело огонь, то, несомненно, было бы засечено нами. Кстати, ни в одном официальном немецком документе, которые удалось просмотреть, нет подтверждения о нахождении пушки «Дора» под Севастополем. Ничего не писал об ее использовании под Севастополем и Гальдер в своем дневнике, хотя о переброске к Севастополю 600-мм орудий «Карл» он упоминал п. Трудно допустить, чтобы начальник немецкого генштаба сказал об одних орудиях большой мощности, а о другом, еще более мощном, забыл. Рассказы. «Таврия» Симферополь, 1990 г.
[5] Санберг Людмила 6-й Дальнебомбардировочный.Документальный очерк о боевом пути 6-го ДБАП и командире полка Василии Ивановиче Лукине Минск, 2004 .Электронный ресурс
http://www.allaces.ru/cgi-bin/s2.cgi/sssr/publ/07.dat[6] Санберг Л.В. Страницы истории военной авиации в семейной хронике @ Военная литература (militera.lib.ru), 2005.
[7] Электронный ресурс
http://7days.belta.by/7days.nsf/last/6D ... enDocument[8] Давтян С.М. Пятая воздушная. Военно-исторический очерк боевого пути 5-й воздушной армии в годы Великой Отечественной войны. — М.: Воениздат, 1990.
[9] Моргунов П.А Героический Севастополь. – М., 1979.
[10] Ныне село Янтарное Красногвардейского района.
[11] Из доклада Г.Л. Северского Военному Совету фронта и секретарю К р. ОК ВКП(б) B.C. Булатову от 18. 10. 1942 г.
[12] Ныне о.п. Самохвалово, в 7 км к северу от ст. Бахчисарай.
[13] Этот блокнот –дневник был обнаружен автором в крымском архиве ГААРК ф.151,д.444.л.д.94-120
[14] Об обнаружении пушек «Бруно» разведгруппой Махнева упоминается и в другом источнике: Широкорад А.Трагедии Севастопольской крепости. М.: «Яуза», 2005. с.334. Откуда эта информация появилась у популярного историка не ясно, возможно он просто не сослался на статью Е.Мельничука Германское «сверхоружие» под Севастополем., опубликованную в альманахе «Москва-Крым» еще в 2000 г.
[15] Перед войной начальником строительства узкоколейки был М.А. Македонский, впоследствии командир Бахчисарайского партизанского отряда. С началом войны узкоколейка была разобрана, а рельсы и шпалы обращены на создание огневых точек передового рубежа Севастопольской обороны — Авт.
Опубликовано в специальном выпуске военно-исторического журнала «Military Крым» №1/2010 г.
Добавлено: 30 июн 2014 10:20
